«Бусификацию» продолжать нельзя: откровенный ответ нардепа всколыхнул украинское общество – что делать?.

«Пора заканчивать «бусификацию». Гражданские должны быть мобилизованы гражданскими лицами", - член Комитета национальной безопасности.

Народный депутат Ирина Фриз рассказала о КСС, возрасте мобилизации, экономическом резервировании и оборонном бюджете.

В феврале 2022 года в военкоматы стояли очереди, а сейчас ССС вынужден ловить людей на улицах. Такие обвинения часто можно услышать от противников власти, говорящих о том, что именно они полностью провалили мобилизационную политику в стране.

Но если отбросить эмоции и подойти к проблеме с холодным рассудком, неужели сейчас нет другого пути, кроме «бузификации»? А что там с мобилизационным законодательством, которое весной претерпело существенное обновление? Оправдал ли он ожидания? А что будет с КСС, который некоторые депутаты призывают распустить на волне общественной ненависти? Об этом Telegraph побеседовал с народным депутатом от фракции «Европейская солидарность», членом парламентского комитета по вопросам национальной безопасности и обороны Ириной Фриз.

"Бусификация" не может быть продолжена"

– Ирина, с весны этого года у нас действует новое мобилизационное законодательство. Были введены повышенные штрафы, установлены ограничения на вождение, предоставлено больше прав сотрудникам ССС и т.д. Насколько я понимаю, в теории это было сделано для того, чтобы убрать с улиц сотрудников ТЦК и мобилизационные процессы были более цивилизованными и упорядоченными. Но этого не произошло. Что, на ваш взгляд, пошло не так?

– Это связано с тем, что система, которая проводила мобилизацию, сама сопротивляется и не готова к внесенным изменениям. Вы правильно перечислили, что было сделано, но главное, что должно убрать любые проявления "бузификации" (что незаконно) - это слияние реестров. Реестр «Оберег» принадлежит Министерству обороны, и оно получило возможность оперировать гораздо большей (не в стопроцент, а в десять раз большей) персональной информацией о военнообязанных лицах после объединения реестров. У них была возможность проанализировать пласт личной информации, чтобы четко понимать, кому отправлять повестки в первую очередь. А затем разделить [сведения о военнообязанных] на определенные категории, чтобы закрыть вопрос о мобилизации на уровне, определенном ставкой Верховного Главнокомандующего. Анализ этой информации должен быть использован для своевременного оповещения военнообязанных, которые явились бы в ККЦ, прошли бы военно-врачебную комиссию, а затем были бы признаны годными или нет. Этого не произошло. Почему? Потому что, с моей точки зрения, система сопротивляется. Вопрос мобилизации через ТСС кем-то в Генштабе или МО считается более простым решением для покрытия потребности в мобилизации.

Летом Минобороны триумфально объявило о том, что более пяти миллионов граждан обновили свои персональные данные, когда на это было отведено 60 дней. Если пять миллионов обновили персональные данные, то имеющейся информации достаточно, чтобы не продолжать незаконные действия ССС, в частности «бузификацию».

– Ваши коллеги по парламенту достаточно резко высказываются, говорят, что необходимо распустить ССС. Как вы к этому относитесь?

– Я категорический противник мнимых простых решений, потому что они, как правило, не дают результата. Однажды президент отправил в отставку всех руководителей ССС из-за публично вскрывшейся коррупции, но это не привело к результату. Но реформа ССС необходима. Необходимо переложить вопрос оповещения во время военного положения и мобилизации на органы местного самоуправления. ССС должен быть выведен из подчинения Министерства обороны и Генерального штаба. Гражданские лица должны быть мобилизованы или оповещены гражданскими лицами. Для этого должны работать соответствующие ведомства в органах местного самоуправления, которые понимают из своей учетной базы, кто является военнообязанным. Имея связь с реестром «Оберег» через Министерство обороны, они могут доказать соответствующие показатели по своей информации о присутствии этих людей в регионе, регионе и общине. И таким образом, когда оповещаются гражданские лица, военные не дискредитируются, потому что, с моей точки зрения, это то, чем сегодня занимается CCC. Это медвежья услуга авторитету военных, армии.

Как все должно произойти дальше? Далее, после прохождения военно-врачебной комиссии, людей направляют в учебные центры, и уже там комплектуются рекрутинговые агентства тех или иных родов войск, сил и даже бригад ВСУ комплектуют свои подразделения. Это было бы более цивилизованно. И сейчас мы все еще находимся в таком лживом варианте постсоветской системы, когда наши военные и полицейские патрулируют, останавливают, отвозят, толкают в автобусы. Все это является противоправным действием и не помогает в вопросе мобилизации, но дискредитирует военных, а значит, влияет на результат мобилизационных процессов в целом.

– Вопрос «автобусизации» как-то поднимается в Комитете национальной безопасности? Просто мы часто слышим выступления президента, министра обороны, а они обходят эту тему стороной, как будто ее и не существует.

«Я вставал, и неоднократно. Вы знаете, что существовала даже временная следственная комиссия, которая занималась конкретными случаями незаконных действий ССС во время мобилизации. Уже есть уголовные дела, которые возбуждает Национальная полиция, есть случаи, которые доведены до ответственности. Улучшило ли это ситуацию вообще? Лишь частично. Идет мобилизация на улицах. Это проблема Минобороны, которое получило «Оберіг» с таким количеством персональных данных и не нашло алгоритма подачи тревоги срочникам, чтобы остановить эти патрули на улице.

Есть ли законодательные инициативы, чтобы остановить «автобусизацию»? Да, у нас есть законодательство, в котором четко прописано, что такие действия являются незаконными. Его просто нужно соблюдать.

Почему президент или министр обороны не говорят об этом в своих выступлениях, не обращают на это внимания? Потому что это «плохой случай», негативная история, которую никто не хочет комментировать. Но можно не комментировать, а желательно предпринять определенные шаги, чтобы остановить эти действия и сделать их невозможными в будущем.

«Весь бизнес должен работать на оборону»

– Я знаю, что вы категорически против экономического букинга. Почему? Предприятия кричат о том, что им нужно сохранить своих сотрудников, производство. Так почему же против?

– Я категорически против того, чтобы существовала Конституция, согласно которой все граждане во время военного положения имеют свой гражданский долг – защищать государство.

Во-вторых, это вопрос, который раскалывает общество. Военнообязанные, которых мобилизовали — и они находятся в окопе — были направлены на выполнение задач по защите государства до принятия соответствующих решений по экономическому резервированию. А те, кто имел возможность «отколоться» от мобилизации, сейчас до сих пор получают дополнительные рычаги в виде так называемого экономического резервирования. Такие инициативы пытались протолкнуть на уровне закона, но все они, пока, оказались неэффективными. К сожалению, Кабмин пошел дальше и выдавил [экономический заказ] своими постановлениями. Сейчас вышло обновленное постановление Кабмина, и посмотрим, насколько оно сможет лучше сказаться на результатах букинга. Все мы видели, когда сотрудники АТБ, Эпицентра попадали под бронь... Кто первый побежал, того и принесли, тот и получил бронь. Это недопустимая вещь.

С моей точки зрения, говорить, что экономическая резервация необходима для функционирования бизнеса, является кощунством. Весь бизнес, вся экономика во время такой войны должны работать на поддержку сил обороны. Если ты не работаешь на поддержку сил обороны, ты не можешь получить бронь. Если это не критическое предприятие или критически важная инфраструктура, вы не можете получить резервирование. Вы такой же, как и все. Мы все должны понимать, что нужно защищать государство и никто не может уйти от этого только из-за уровня заработной платы. Это углубляет раскол в обществе, а раскол в обществе во время войны – это разрушение единства, а отсутствие единства – это поражение. Давайте выберем, что для нас важнее: поражение или экономическое бронирование.

Но даже предприятия критической инфраструктуры, работающие на войну и оборону, не всегда могут забронировать своих сотрудников. Разве им не нужен закон, какие-то четкие правила?

– Это связано с тем, что Кабмин не выполнял свою работу, а занимался экономическим бронированием. Кабмин, на уровне исполнительной ветви власти, должен был четко и, главное, справедливо определить те объекты критической инфраструктуры, которые нужны для резервирования. И этот список будет единственным. А не так, как у нас: есть три критерия — и ты получаешь бронь. А бедные малые предприятия, выпускающие те же БПЛА, не в состоянии забронировать своих сотрудников, специалистов.

Даже через экономическое бронирование была создана так называемая «карусель», когда человека еще не взяли в ССС, а у него уже было экономическое бронирование, которое производилось изо дня в день. А после того, как человека освобождали из СХК, он увольнялся с места работы и снова оставлял его вакантным для мошенников по экономическому бронированию.

Поэтому нужно заниматься не экономическим резервированием, а четким определением тех предприятий, работников, специалистов, которые нуждаются в резервировании для поддержки сил обороны. Все! Другие могут пострадать сейчас.

– Но что тогда делать другим предприятиям? Они также платят налоги, которые идут на поддержку сил обороны.

– Опять же, это не может быть универсальной нормой, и поэтому она обладает избирательностью. Такая избирательность приводит к тому, что одни могут, а другие нет. Соответственно, механизм неработоспособен и ложен. Еще раз: не должно быть необходимости в экономном бронировании. Кабмин должен проработать четкий перечень предприятий, которые нуждаются в резервировании во время военного положения. Этот список должен быть одним. Он не может постоянно расширяться. В сентябре у нас было более миллиона человек, забронировавших билеты через онлайн-бронирование. Это недопустимая вещь. Речь идет о том, что у нас проблема с мобилизацией, и в то же время мы открываем луг для экономического бронирования. Ничего хорошего из этого не выйдет.

"Генштаб и Минобороны не готовы обсуждать демобилизацию"

– Давайте поговорим о демобилизации. Насколько широко и предметно сейчас обсуждается этот вопрос в комитете? Я знаю, что Кабинет Министров должен был внести соответствующий законопроект. Есть ли она уже в распоряжении комитета?

– Действительно, до конца этого года, в соответствии с заключительными положениями так называемого закона о мобилизации, правительство должно внести законопроект об установлении четких сроков (не для демобилизации), а для прохождения военной службы во время военного положения. Демобилизация возможна только после окончания войны. Внес ли Кабмин этот законопроект? Нет. Готов ли он его применить? На мой взгляд, я не готов. Есть ли еще какие-то законодательные инициативы? Да, они зарегистрированы в парламенте, но их блокируют для рассмотрения на уровне комитетов, потому что Генштаб и Минобороны сейчас не готовы это обсуждать. А сам парламент и сам комитет не выносят этот вопрос на рассмотрение в сессионный зал Верховной Рады.

Это положительно влияет на мобилизацию? Нет, это не так. Люди боятся не мобилизации, а неопределенности. Почти каждый раз на заседании комитета, если в нем участвует Министерство обороны или Генеральный штаб, я задаю вопрос: «Будете ли вы вносить соответствующий законодательный акт?». Все это выглядит как «страусиная» позиция, когда лучше промолчать. Эта позиция абсолютно неверна, потому что не добавляет доверия и не способствует мобилизации.

– Вы говорите, что Министерство обороны и Генеральный штаб не готовы обсуждать сроки службы. И какие аргументы звучат? Что людей так мало и не время поднимать этот вопрос?

– За лето у нас была положительная динамика мобилизационных показателей. Осенью эта динамика начала ухудшаться, на что обращают внимание представители Генштаба и Минобороны. Вы видите новости с фронта, вы видите, сколько территорий мы потеряли в осенние месяцы, соответственно, потери государства тоже значительные. Это значит, что пополнение команд – это потребность номер один. А мобилизационные цифры падают. Вот и весь график. Они опираются на конкретные цифры, которые, по их мнению, являются аргументом. Но с моей точки зрения, это неверная позиция, которая не добавляет ничего к вопросу мобилизации. Более того, это повлияет и на моральный дух тех, кто сегодня защищает государство.

Мобилизация и возраст

– Ваш коллега по фракции Алексей Гончаренко недавно зарегистрировал законопроект о снижении максимального возраста стажа с 60 до 55 лет. Как настроены коллеги и комитет по поводу этого законопроекта? Готовы ли вы снизить возрастной ценз?

– Эта инициатива является следствием того, что после мобилизации мужчин в возрасте 50+ направляли либо в пехоту, либо в Десантно-штурмовые войска. В результате резонансным стал вопрос о том, что люди этого возраста не способны выполнять те боевые задачи, которые ставит перед ними командование. После этого последовал соответствующий приказ командования Сухопутных войск в адрес ТЦК по поводу немобилизации в штурмовые подразделения и пехоту мужчин 50+. Но заказ был несколько запоздал, потому что проблема уже выплеснулась в публичную плоскость.

Я отношусь к этому как к моменту, который не был скорректирован командованием Сухопутных войск. Мобилизованных 50+ нужно было сразу отправлять либо в логистику, либо в специальную транспортную службу. То есть там, где нет существенной физической нагрузки для выполнения боевых задач. По-прежнему существует потребность в людях для того, чтобы делать укрепления, обеспечивать силы обороны своевременным подвозом боеприпасов, продовольствия и т.д.

Я спросил в Генштабе, рассматривают ли они возможность повышения нижней планки (с 60 до 55 лет). – Ред.)? Нет, они пока не готовы рассматривать этот вопрос.

– Соответственно, голосований за этот законопроект в Раде не будет?

– Это сейчас популистское. Будет ли он рассмотрен комитетом? При отсутствии положительного заключения Генштаба комитет, как правило, не рассматривает подобные законодательные инициативы.

– Недавно президент анонсировал новую систему контрактов для солдат до 25 лет. Вы что-нибудь знаете об этом? В чем особенность этих новых контрактов? Как будут мотивироваться люди до 25 лет для вступления в ряды Вооруженных Сил Украины?

– Этот вопрос неоднократно поднимался в комитете, и мой коллега Роман Костенко (народный депутат от фракции «Голос» – Ред.) очень активно его продвигает. Он понимает на опыте собственного подразделения, насколько важны способности и навыки молодых людей для эффективного применения. Например, операторами БПЛА.

Президент озвучил правильную идею, но пока она находится на уровне идеи и не имеет четкого воплощения в виде законодательной инициативы.

– А как насчет мотивации в таких контрактах?

«Это может быть много факторов: льготные кредиты, бесплатное обучение по выбранной специальности после окончания контракта, безналоговый ввоз автомобилей конкретно для этой категории людей, повышение заработной платы для молодежи. Это может быть список четких мотивационных предложений, которые стимулируют молодых людей заключать контракты. Государство должно сделать это предложение таким образом, чтобы от него было сложно отказаться.

– Верховная Рада приняла закон, который должен был урегулировать увольнение со службы лиц в возрасте от 18 до 25 лет, которые ранее были признаны ограниченно годными. Президент этот закон не подписывает. На что могут надеяться такие люди?

– Ситуация действительно выглядит очень плохо, потому что с одной стороны, есть закон, принятый Верховной Радой, о том, что невозможно мобилизоваться до 25 лет. Даже трибуну заблокировали, чтобы эту законодательную инициативу можно было вынести в зал. Он был внесен и сокращен ко второму чтению, сняв с него вопрос, который касался возможности уволиться со службы тех, кто уже был мобилизован. Но законопроект не вступил в силу, потому что не был подписан президентом.

Второй возможностью для тех, кто был мобилизован до 25 лет, стал законопроект, который рассматривался на предпоследнем заседании комитета. Комитет его не поддержал, сославшись на информацию Генштаба о том, что в нем [будет уволено из состава Вооруженных сил] значительное количество людей. Я не принимаю этот аргумент. Если мы уже принимаем абсолютно правильные и справедливые решения о немобилизации тех, чьи близкие пропали без вести (а это гораздо большее количество людей), то оставлять эту небольшую категорию людей (от 18 до 25 лет — Ред.) и не давать им права на освобождение, если они уже мобилизованы, выглядит несправедливо.

К сожалению, CCC воспользовался этим правовым пробелом и мобилизовал людей. Здоровых мобилизовать не удалось, а вот этих мобилизовали. Получается, что по показателям ССС они закрыли свой вопрос, но по совести это выглядит очень и очень несправедливо.

«Мы финансируем Министерство обороны на четверть от потребности»

– В показателях Государственного бюджета на следующий год предусмотрено 10,7 млрд грн на ветеранскую политику. Я так понимаю, что это очень незначительные средства. Что можно сделать на них в течение года в масштабах всего сообщества ветеранов, которое сейчас есть в Украине?

«Тем более, что ветеранов будет все больше и больше. На мой взгляд, мы должны двигаться в перспективе к тому, чтобы финансирование Министерства по делам ветеранов было сопоставимо с финансированием Министерства обороны. Я не шучу. В Соединенных Штатах Департамент по делам ветеранов имеет бюджет, почти аналогичный бюджету Министерства обороны. Почему? Потому что они понимают последствия отсутствия государственной политики для ветеранов, что очень сильно ударит по внутренней ситуации. Поэтому государство должно предложить наиболее адекватную политику в отношении ветеранов.

– Но все равно, эти 10,7 миллиарда, это ни о чем?

– Ни о чем, но это лучше, чем ничего.

– Ранее вы говорили, что оборонный бюджет на 2025 год выглядит достаточно критично. Объясните почему?

– Есть решение комитета заслушать потребности оборонного сектора. И это показывает, что то, что заложено в бюджете на 2025 год, не отвечает тем потребностям, о которых говорят Министерство обороны, Государственная пограничная служба, Национальная гвардия, Главное управление разведки, Служба внешней разведки. Все субъекты сектора безопасности и обороны говорят о необходимости увеличения своего бюджета в несколько раз. Средства, которые предназначены, в частности, для Министерства обороны, покрывают лишь четверть тех потребностей, о которых говорит Минобороны. Тогда давайте снизим наши пожелания или наши требования к Министерству обороны, если мы не в состоянии профинансировать его хотя бы половину их потребностей.

— И что делать?

– Необходимо сформировать более адекватную расходную и доходную часть. 80 процентов средств Государственного бюджета должны быть направлены на силы обороны. «Европейская солидарность» нашла 258 миллиардов, которые могут быть направлены непосредственно в сектор безопасности и обороны в рамках этого бюджета. Налог на доходы физических лиц, который был взят с военных, не должен распыляться между общими расходами бюджета, а направляться в специальный фонд, из которого должны финансироваться только нужды оборонительных войск. Этого сделано не было. Есть и другие вещи, которые лежат на поверхности. И у меня вопрос: мы перестали быть страной, находящейся в состоянии войны? Мы не облагаем налогом игорный бизнес, мы не облагаем налогом табачный бизнес, у нас нет возможности сокращать финансирование министерств и ведомств. Там бюджетная строка увеличивается, а Минобороны не увеличивается. Оно едва достигло того же уровня, что и в этом году. А это недопустимая вещь. Потому что те, кто сегодня не заботится об обеспечении сектора безопасности и обороны, завтра могут понять, что беспокоиться не о чем.