То, что популистская идеология в Европе и в мире в целом овладевает все более широкими массами, отмечают многие исследователи.
Эта тенденция ярко проявляется и в политическом процессе в Украине. Можно по-разному относиться к популизму, - оценки разнятся от резко негативных до положительных. Одни видят в этом феномене безответственную политическую позицию, которая взывает к низменным потребностям избирателей. Другие - эффективную политическую тактику, способную мобилизовать массы людей. В этом материале мы попробуем разобраться в самом феномене популизма, и дать ему по возможности объективную оценку. Популизм мы будем рассматривать как идеологию, к которой склонны избиратели и как стиль риторики, которую используют политики, сообщил Алексей Лещенко на ЛБ.
Политическая фрагментированность и недоверие - благодатная почва для роста популизма
Согласно результатам исследований, которые Институт Горшенина проводил с начала 2016 года, если бы в Украине проходили выборы, то проходной барьер преодолели бы 8 партий. 6 из них имеют почти одинаковые рейтинги, сопоставимые в рамках статистической погрешности. Эти «проходные» партии с практически одинаковыми рейтингами, представляющие весь политический спектр: от правых, либеральных, центристских до откровенно популистских. Исследования также показали высокий уровень недоверия ко всем институтам власти, политических лидеров и политических партий.
Такая политическая фрагментированность украинского общества, высокую недоверие ко всем институтам власти, фактическое отсутствие (или возражения) любой основы для национального консенсуса приводит к тому, что риторика, которая призывает к «простых решений» находит широкую поддержку в сильно дезориентированного массового электората.
Согласно исследованиям Института Горшенина партийные проекты, которые делают ставку на популизм в Украине, могут рассчитывать на кластер избирателей размером в 30-33%. Представители этого кластера настроены наиболее нигилистически - больше всего не доверяют институтам власти и политикам; из всех групп они наиболее склонны не принимать участие в любых выборах. Сторонники популизма склонны упрощать и радикализировать свою позицию по актуальным вопросам политической повестки дня. Популисты не готовы терпеть трудности ради успеха реформ и в то же время не готовы выйти на третий майдан.
Ни пол, ни возраст, ни место проживания не являются сколько-нибудь значимыми факторами: сторонники популизма есть как среди молодежи, так и среди старших респондентов и проживают они равномерно по всей территории Украины.
Возможно, рост популизма в Украине объясняется политическим кризисом и неустойчивой демократией? Но подобная фрагментированность политического поля и недоверие к мейнстрімовим политическим партиям характерна и для многих стран Европы с устоявшейся демократией и процветающей экономикой.
Результаты президентских выборов в Австрии наиболее яркое тому подтверждение. Норберт Хоферу (Norbert Hofer), представитель праворадикальной популистской Партии Свободы - основанной в 50-х годах бывшим нацистом - не хватило для победы всего 30 тыс. Голосов.
В Португалии в октябре 2015 года, правящая правоцентристская коалиция в составе социал-демократической партии (SPD) и консервативной Народной Партии (CDS-PP) одержала победу на выборах потеснив лево-центристскую Социалистическую Партию (PS), но немножко недобрала до абсолютного большинства. Социалисты отказались помочь в формировании администрации, которая бы строилась на базе правоцентристов и заключили беспрецедентную сделку с ультралевыми партиями, с которыми и сформировали правительство меньшинства в конце ноября.
В Испании 20 декабря 2015 года состоялись парламентские выборы, которые положили конец двухпартийной системе в королевстве. Консервативной Народной партии (PP) Мариано Рахоя и Испанской социалистической рабочей партии (PSOE) Педро Санчеса, которые правили Испанией со времен падения режима Франко и по очереди в течение 30 лет формировали правительство, впервые составили конкуренцию две молодые партии «Граждане» (Ciudadanos) Альберта Риверы и «Мы можем» (Podemos) Пабло Иглесиаса. В итоге Народная партия не смогла в одиночку сформировать правительство, что привело к повторным выборам в июне. По итогам повторных выборов в Генеральные кортесы (двухпалатный парламент) оказались такими же фрагментарными, как и до выборов, что вынуждает Народную партию вести сложные переговоры о формировании правительства.
Подобная фрагментированность и рост маргинальных популистских течений, как правого, так и левого спектра наблюдается также и в Ирландии, Словакии, Дании, Финляндии, Швеции, Греции. Там традиционные партии, которые правили в этих странах на протяжении почти всей послевоенной истории сейчас все больше и больше теснятся когда маргинальными политическими движениями правой или левой популистской риторики.
Рост популизма - реакция на кризис и обнищание?
Рост популизма в Украине мы также объясняли незрелостью и бедностью общества, значительная часть которого находится за чертой бедности - на 2 тыс. Грн. в месяц проживают 56,4% респондентов. Мы считали, что база популизма в Украине - это те слои населения, которые больше всего страдают от проведенных реформ и на плечи которых легли все тяготы, связанные с переходным периодом. Тот факт, что 73% украинцев не готовы терпеть материальные трудности ради успеха реформ, и создает благоприятную почву для всякого рода безответственных популистских лозунгов. Мы считали, что инфантилизм и несамостоятельность этих слоев общества порождает запрос на «сильную руку», на всевозможные льготы, на «простые решения».
Но, при более глубоком анализе, оказалось, что материальное положение является хоть и важным, но не определяющим фактором принадлежности респондента к популистскому кластера. Выяснилось, что значительная часть вполне состоятельных респондентов (с доходом свыше 8 тыс. Грн. В мес. На одного члена семьи) также входят в популистский кластер. И в то же самое время, многих респондентов, которые находятся за чертой бедности, нельзя отнести к сторонникам популистов.
Аналогично, многие эксперты в Европе ошибочно приписывали рост популизма в Европейских странах последствий экономического кризиса 2008 года. Что, будто, ухудшение благосостояния простых жителей европейских стран на фоне процветания корпораций приводит к росту популярности политиков и движений, которые отстаивают интересы простых людей и готовы решать проблемы тех многих, кто столкнулся с экономическими трудностями в результате кризиса.
Представление о такой причинно-следственной связи также оказалась ложной.
Если взглянуть на феномен популярности правого популиста Трампа в США, то среди его поклонников можно найти не только тех, кто ощутил на собственном благосостоянии последствия мирового финансового кризиса. Трамп претендует на более широкую миссию - в глазах своих многочисленных и разношерстных сторонников он борец с истеблишментом. Ввиду такого своего позиционирования, когда даже высшие эшелоны его родной Республиканской партии фактически противостоят ему, Трамп может рассчитывать на голоса большой группы демократических избирателей. По разным оценкам, около 20% избирателей Берни Сандерса (левого популиста) готовы проголосовать за Трампа.
Марин Ле Пен и ее «Национальный фронт» стали популярными во Франции задолго до 2008 года. И своими лозунгами они апеллируют далеко не в самых бедных слоев населения и тем, кто пострадал от кризиса.
Для популистских партий Европы экономические вопросы не являются определяющими в их платформах; в популистском дискурсе доминируют вопросы культуры, идентичности, традиций и ценностей, и именно эти темы вступают в резонанс с многочисленными сторонниками этих партий.
Популизм как идеология
Популизм как феномен оказался гораздо сложнее, чем это выглядит на первый взгляд. Популизма подвержено общество, как в бедных, так и во многих странах. Можно утверждать, что определяющим фактором здесь является идеологический. То есть те, кто склонен к популизму, разделяют определенный набор убеждений, взглядов, имеют определенный мировоззрением.
Научные определения популизма (данные, в частности, голландским политологом Кас Мюдде (Cas Mudde)) сходятся в его описании, как идеологии, которая рассматривает общество разделенным на две гомогенные антагонистические группы - «простой народ» против «коррумпированной элиты». Также, согласно этому определению, политика должна быть выражением всеобщей воли «простого народа».
Как такой популизм не является самодостаточной идеологией, поэтому мы часто видим симбиоз крайне-правых или левых радикалов и популистов. Крайние правые популисты в Европе как раз пропагандируют ксенофобию, нетерпимость к мигрантам и фактически является политической базой евроскептиков.
Левые и леворадикальные популисты выступают против засилья капитала и коррумпированного истеблишмента, претендуют на выражение интересов широких трудовых масс. Риторика по «деолигархизации» и «демонополизации» на фоне фактического роста и укрепления олигархии и власти монополий во всех сферах экономической и социальной жизни общества - не что иное, как леворадикальный популизм.
Представители политических сил, которые исповедуют социалистическую и социал-демократическую риторику в Украине, видят в популистских течениях прямую угрозу. И не без оснований - популизм в Украине претендует на прямой диалог с избирателями, вроде прямой демократии, на волеизъявление масс простых людей в их противостоянии с коррумпированным и закрытым истеблишментом. Не напоминает «классовую борьбу?». Да, действительно, популисты в Украине претендуют на электоральную нишу, которую раньше занимали социалисты, социал-демократы и даже коммунисты. Но ниша популистов в Украине не ограничивается только левым электоратом.
Подобная картина характерна и для Европы. Во Франции, например, основные районы, где проживает большинство сторонников Марин Ле Пен и ее «Национального фронта» - Нор-Па-де-Кале-Пикардия и Прованс-Альпы-Лазурный берег - раньше были базовыми регионами Французской Социалистической Партии.
Популизм как борьба с истеблишментом
Настоящая причина роста популизма не только в Европе, но и во всем мире - все расширяющаяся пропасть между простыми гражданами, избирателями и «элитами», истеблишментом, политическими партиями. Партии больше не выполняют своей главной роли - представлять интересы гомогенной группы избирателей, а превратились в герметично закрытые клубы верховных партийных бонз, которые к своим избирателям, к их интересам и бед имеют очень опосредованное отношение.
Упадок партий можно проследить и по численности их членов. Партии перестали быть массовыми. Сразу после войны мейнстримовая европейские партии насчитывали по несколько миллионов членов. Сейчас партии - это проекты очень узкого круга «акционеров» и выгодоприобретателей, для которых массовость - желательный, но не обязательный атрибут. Таким образом, традиционные партии фактически потеряли с широким обществом всякая связь. Это в свою очередь привело к систематически низкой явке избирателей на выборах, а также к зарождению «анти-системных» партий, которые сейчас и мобилизуют массы.
Эти «анти-системные» партии как раз и взывают к массам простых избирателей, которые чувствуют себя отчужденными от традиционных политических элит. Как раз популистские партии претендуют на выражение воли простых людей, которые восстали против удаляются, закрытых, коррумпированных элит.
На рекламных постерах популистской Партии Независимости Соединенного Королевства (UKIP) - главного сторонника Brexit - были фото тысяч беженцев, выстроились в очередь возле границ ЕС с подписью: «Переломный момент: ЕС погубит нас всех». Пользователи Twitter оперативно указали на сходство подобных картинок с нацистской антіімігрантской пропагандой и Трамповскімі откровенно расистскими заявлениями по поводу исламских террористов и мексиканских насильников. Но и это не остановило сторонников Brexit, которые в риторике партий, подобных UKIP, прежде всего, поддержали борьбу с евроістеблішментом. «Простые решения», как возвращение контроля над национальными границами, выдворение «контрабандистов, террористов и экономических мигрантов», освобождение от «евробюрокартіі» - похожая риторика популистов по обоим берегам Атлантического океана.
Вместо выводов
Рост популизма нужно рассматривать как некий симптом, сигнал о состоянии общества.
Первое. В обществе накопилась критическая масса граждан, которые оказались изолированными от общих благ, получаемых от совместного проживания в обществе. Эти обделенные, зачастую с низким уровнем образования и с низким социальным статусом накопили критический уровень недовольства к «элитам», которые, по мнению обделенных, благодаря своему положению пользуются чрезмерными правами и являются потребителями непропорционально большой части общих благ.
Второе. В обществе нет общей базы для национального (или межнационального, как в случае с единством ЕС) консенсуса. Возможно, те принципы и ценности, вокруг которых ранее объединилось общество или потеряли свою актуальность, или не осознаются «недовольными» как объединяющие принципы и ценности.
Третье. Традиционные, мейнстримные партии не выполняют своих прямых функций - не представляют интересов своих сторонников. Поэтому сторонники массово отворачиваются от таких партий, оставляют их ряды и ищут другие способы «достучаться» до власти.
Четвертое. В обществе царит недоверие, как к институтам власти, так и к политикам, масс-медиа, общественным лидерам. В состоянии недоверия и дезориентации масс «простые решения» и лозунги очень легко получают широкую поддержку.
Алексей Лещенко