Коротко і ясно про те, чому Крим сам попросився до рук Росії

Сможет ли Украина вернуть Крым

Крым стал частью Российской Федерации по любви. Буквально за месяц автономная республика превратилась в остров во всём, что касается отношений с Украиной. Настроения местных жителей изменились до неузнаваемости. Теперь это другой Крым. И если вы думаете, что его потеря была неизбежной, то ошибаетесь. А еcли считаете, что Крым можно вернуть — ошибаетесь вдвойне.

Когда я вернулся оттуда, многие спрашивали, действительно ли люди голосовали под дулами автоматов. Должен развеять этот миф. Впервые о присоединении к РФ местные жители заговорили лишь несколько недель назад. Как раз в тот момент, когда предельно жёстко был поставлен вопрос о так называемом референдуме: будущее или с Россией, или с Украиной. Никаких полумер. Одним из главных аргументов в пророссийском стремлении стала нестабильность в юго-восточных регионах стран. Оттуда происходящее на материковой части Украины выглядело как полный хаос, поэтому Путин быстро превратился для многих крымчан в спасителя.

И, конечно, «бандеровцы». Я вырос на полуострове и помню, что «бандеровцев» здесь побаивались ещё в 90-х, тогда их называли «руховцами». С приходом нулевых, казалось, фобия ушла в прошлое. Но во время Майдана позабытые страшилки вылезли, словно скелеты из шкафов. Более того — материализовались. Сашко Билый, Ярош, Правый сектор. В Крыму их действительно боятся и ненавидят. Да, во многом — это результат кремлевской пропаганды. Но российские телеканалы были популярными здесь и до отключения украинских.

Ещё месяц назад за Крым можно было бороться. Лично знаю — военные ждали приказов, но Генштаб молчал. Не нужно было стрелять. Но можно было закрыть границу. Как минимум, это позволило бы выиграть время. У россиян не было и нет сухопутного сообщения с Крымом. Все свои «Грады», «Ураганы» и «Тигры» они переправили паромом из Краснодарского края. Почему, отступая из Керчи в Мариуполь, наши пограничники не затопили пару ржавых корыт, чтобы перекрыть переправу? Вместо этого мы осуждали за подобные шаги россиян, перегородивших нашим военным кораблям выход из бухты в Донузлаве. Не знаю, как в Киеве, но в Крыму это виделось, как проявление слабости. А слабых никто не любит.

Ближе к референдуму вопрос выбора для крымчан стал вполне предметным. Каждый тщательно взвешивал «за» и «против». Народ понимал — в Россию можно войти, но нельзя выйти. Билет в один конец. При этом нередко доводилось слышать: «Хуже не будет, терять нечего». Стариков манили пенсии вдвое выше. Бюджетников — зарплаты, втрое. Силовики, хоть и украдкой, но тоже мечтали: в России им почёт. Против присоединения Крыма к РФ выступали только студенты, интеллигенция и мелкий бизнес. Но первые — далеко не в полном составе. Вторых — мало и они слабые. Третьи — всегда готовы привыкнуть и приспособиться. Один таксист сказал мне: «Если бензин в России и вправду по восемь в переводе на гривны, то я за Россию!».

Очень быстро всё украинское здесь начало вызывать ненависть. Автомобили с киевскими номерами не пускали на стоянки. За любое слово на украинском языке или поднятый украинский флаг можно было лишиться зубов, работы и даже исчезнуть. А фраза «Слава Украине» зазвучала в Крыму как «Хайль Гитлер».

Я до сих пор спрашиваю себя — почему так произошло? Как можно было в мгновение ока невзлюбить всё, к чему и сам имел отношение более двадцати лет. Пришёл к выводу, что неприятие украинского — своеобразная защита. Поэтому когда в Крыму поверили в смену прописки, то ухватились за этот шанс. Или сейчас или никогда.

Вечером после референдума на улицы вышел, кажется, весь Симферополь. Давно не видел жителей крымской столицы такими счастливыми и воодушевленными. По всему полуострову гремел салют. Я же впервые почувствовал себя здесь чужим. Побрел домой, лег. И меня словно парализовало. Это была маленькая моральная смерть.

На следующий день мне позвонил Марк, журналист BBC, работавший в Крыму. Он хотел узнать, где проходят митинги и демонстрации несогласных с присоединением к России. Объяснил ему — нигде. И действительно по итогам голосования можно было нарисовать любой результат, Запад не признал референдум, поэтому цифры не имели большого значения. Но реакцию самих крымчан на эти цифры — не дорисуешь. Именно поэтому никаких «голубых касок», как того хочет Киев, в Крыму не будет.

Воевать было бесполезно. Какой бы ужасной не была эта мысль, но уверен: крымчане стреляли бы в спины украинским военным. Командир одной из воинских частей в Керчи рассказывал, как сосед кричал ему в ухо, что лично зарежет, поскольку тот заявил по телевидению на всю страну, что будет стоять до конца. «Здесь фашизм не пройдет! Одумайся, Леша!», — не унимался сосед.

И ещё. Потеря Крыма — это не проигрыш украинской армии. Это бездарный провал спецслужб. После крымской истории, больше не верю, что у нас есть служба безопасности, разведка и целый ворох других структур, призванных работать на опережение внешней и внутренней ситуации.

Помню, как один знакомый службист доказывал, что главная угроза в Крыму это крымские татары. Истинную угрозу либо не видели, либо не хотели видеть. В итоге Украина осталась с крымскими татарами, Крым — с Россией. С точки зрения ментальности вполне логично. Эти пары сочетаются даже в цветах флагов. Крымский, как и российский — бело-сине-красный, крымско-татарский, как и украинский, имеет два цвета — голубой и желтый. Крым всегда был обособленным. И за годы независимости Украина так и не стала для Крыма родной. Стоит ли удивляться выбору крымчан? Они потеряли Украину, но получили Россию. Украина же, потеряв Крым, взамен не получила ничего.

Роман Бочкала, специальный корреспондент телеканала «Интер» для «Фокус.ua»

Читайте також:

• Трамп заявив, що України більше не існує: шокуючі висловлювання на мітингу
• Тепло до +27°, але з дощем: яких областей торкнуться опади?
• Закарпатський обласний ТЦК та СП звернувся до громадян: важлива інформація
• Потужний гул гримів до лісу: в одній з громад Закарпаття вчергове здригнулись від російського зла